3 июля 1688 с трех сторон к первому дому у каменного моста в Плимуте приближались четыре человека.
Первый из них, юноша не более двадцати трех лет, плыл на плоскодонной лодке сверху по течению. Вода на веслах уже была солоновата от близости залива Коусэнд. Единственное, что лежало на дне лодки, был небольшой, но тяжелый мешок из оленьей кожи. Пятиунциевую золотую застежку плаща юноша заколол, повернув камеей внутрь, но чистое золото поблескивало в складках сукна под каждым фонарем. С прозрачного некрасивого лица не сходило выражение страха. Гребец едва справлялся с течением и постоянно озирался, боясь пропустить нужный дом: грести назад было бы выше его сил. Когда в окнах домов над каналом зажигался свет и в проеме показывалось чье-то лицо, молодой человек надвигал шляпу на глаза, прятал подбородок в плащ и тихонько бормотал: «Все будет нормально, все будет хорошо».
Со стороны рыбного рынка по мостовой шли два молодца с общей длинной лестницей на плечах. Из-под вислополых черных шляп торчали только подбородки. Шли они в ногу, весело, и на боку каждого висел тесачок.
читать дальшеС третьей стороны, из переулков за рынком, небыстро, но целеустремленно двигался доктор Пенн. Накануне он получил от лорда Мередитта вознаграждение за рейд с Финдли на борту и вкупе с вознаграждением - возможность сойти с корвета. «Память герцога Мальборо» стояла на якорной стоянке там же, где и в день, когда Финдли еще был жив.
Начиная с полудня Доктор Пенн побывал «У Трех золотых львов», «У Стервятника», «У маленького кита» и теперь возвращался в заведение «Под тремя окнами», где оплатил вперед комнату. Бугристая мостовая то и дело пыталась его остановить, но док сохранял спокойствие. Наконец, он вышел к дому, который показался ему похожим на «Под тремя окнами», отыскал дверь, встал на каменную ступень каблуками обоих сапог и взялся за дверной молоток. В первый раз ему в руку вместо ручки молотка сунулся горшочек с бутоньеркой из фиалок — второй такой же висел, привязанный цепочкой к чугунному завитку с другой стороны двери. Пенн разжал пальцы, снял с них липкие синие лепестки и уж вдругорядь схватился точно за ручку молотка. Качнувшись взад-вперед, поднял ее и стукнул в дверь.
Хозяин услышал стук в дверь и занервничал. Он ожидал гостей, но не с парадного входа, и глянул на улицу из-под занавески, прежде чем подойти к двери. Увиденное успокоило хозяина: всего лишь поздний гуляка, который, к тому же, пришел один и, несмотря на крайнюю степень опьянения, не стучал бутылкой в окно, выкрикивая богохульства. Хозяин предположил наиболее вероятное, и не ошибся: перед ним судовой врач, который посчитал ниже своего достоинства напиваться с матросней, потому теперь в одиночестве совершает свое удивительное путешествие по изменившемуся после четырех пинт вина городу.
- Мессер, сожалею, все занято, - сообщил хозяин, приоткрыв входную дверь на ширину стопы.
Пенн собрался с силами и отчетливо произнес:
- Оплачено.
Хозяин сделал брови домиком.
- Мессер, я вас уверяю, вы бронировали апартамент в другом месте. Вспомните название, и я вам подскажу кратчайший путь.
Пенн нахмурился, попытался сфокусировать взгляд на собеседнике, вдохнул и выдохнул несколько раз, прежде чем почти без помарок произнести:
- Под тремя окнами.
- Это рядом, вы ошиблись всего двумя перекрестками. Позвольте, - хозяин протиснулся в дверь, которую окаменевший от вина гость мешал открыть широко, и стал показывать путь рукой. - Обойдете эти дома слева, взойдете на этот мост, а на той стороне реки повернете вновь налево. А там уж спросите, там близко.
Пенн молча кивнул и освободил крыльцо.
В это время юноша в лодке оглянулся вокруг еще раз и увидел, что, по приметам, прибыл туда, куда стремился. Прямо перед ним дышала сквозняком холодная черная арка моста, по левую руку наматывало водоросли мельничное колесо, по правую в реке отражался дом в два этажа, и к воде от его черного ход вела вставленная в нишу каменного берега лестница. Юноша встал в полный рост и тут же присел, расставив руки, потому что лодка опасно закачалась. Он успел ухватиться за плеть плюща и кое-как притянул свой челн к стене. Там нащупал под покровом пятипалых листьев кольцо и немало времени потратил, приматывая к нему конец с носа лодки. Затем нагнулся, нашарил под банкой еще один моток веревки и увязал один конец вокруг горла мешка, а второй закрепил на втором металлическом кольце, скрытом плющом. Теперь юноша тщательно проверил крепость обоих узлов и только тогда, присев на корточки, опустил в воду мешок — осторожно, чтобы не раздалось ни малейшего плеска. После вновь неуверенно поднялся на ноги и ухватился за лесенку ко крыльцу. Поначалу дело пошло неплохо, но стоило юноше поставить одну ногу на нижнюю ступень, лодка, принайтованная только носом, стала разворачиваться перпендикулярно течению. Путешественник закричал высоким голосом и повис на лестнице. На крик из окна высунулся хозяин.
- О, это вы! - крикнул он. - Осторожнее, прошу вас. Сейчас я открою дверь.
Юноша успел сам забраться за самый верх лестницы, пока ему не подали руку и не помогли ступить на землю.
- Где же ваши вещи?! - воскликнул хозяин, пока его гость отряхивал кулоты на коленях и проверял, не порвал ли чулки.
- Все необходимое — при мне, - твердо ответил юноша.
Тем временем у моста Пенн столкнулся с обоими молодцами в обширных шляпах и их лестницей. Ведомый собственной звездой, док попытался пройти прямо между ними. Парни ни с кем не желали ссориться, поэтому, видя джентльмена под штормовым компасом, дружно крякнули и приподняли лестницу над головами, чтобы прохожий проходил там, где ему нравится, раз у него праздник. Хоть Пенн и был небольшого роста, нижним краем лестницы молодцы все же сняли с него шляпу. Пенн прошел еще несколько шагов, прежде чем ощутил, что ветер стал бросать ему в лицо его воздушные пепельные кудри, поэтому остановился, обернулся и указал рукой на того лестничных дел мастера, который шел позади. Бог знает, что хотел этим сказать. Парняга сам заметил случившееся, поставил на землю свой конец лестницы, поднял шляпу дока, отряхнул ее и подал со словами «ваша шляпочка, дядя». Пенн посмотрел на него хрустальным взглядом и спросил:
- Под тремя окнами?
Собеседник понял, что дела у загулявшего джентльмена совсем плохи, поэтому сам надел на него шляпу, поправил, чтобы кокарда была справа, подхватил лестницу на плечо и на прощание крикнул:
- Несомненно, дядя.
Пенн остался на перекрестке рассматривать что-то вдалеке, время от времени поворачиваясь на каблуках то в одну сторону, то в другую.
А в доме у моста начали разворачиваться события роковые для некоторых участников. Хозяин пригласил молодого человека в дом и провел его к лестнице, уходящей под землю. «А вот и мистер Лоренц!» - крикнул он и толкнул гостя в спину, чтоб тот шел вперед. Подвал в доме был устроен особым образом. Вниз вела достаточно крутая, но все же оснащенная перилами лестница, и внизу гостя не ждали полки с бочками и ящики с капустой. Пол был замощен камнем, в пустых стенах проделаны ниши для светильников. Длинное пустое пространство подземной комнаты уходило в темноту, и в самом дальнем, практически неосвещенном углу стоял единственный предмет мебели — кресло. Сейчас его занимал некий хорошо одетый мужчина. Оттого, что в комнате не было ни другой мебели, ни окон, невозможно было понять, высок этот человек или мал ростом, но его необыкновенно горделивая осанка заставляла поверить, что он исполин. Юноша спустился из более ярко освещенных комнат первого этажа и моргал, привыкая к темноте. Лицо сидящего оставалось для него в полной тени, в круг от свечи попал только один ботфорт золотистой кожи с золотой пряжкой. Неизвестный встал и сделал шаг навстречу. Как только свет упал на его лицо, юноша попятился и опустил глаза. Вытянутую, одутловатую физиономию мужчины покрывал толстый слой пудры. Глаза-щелки между набрякшими веками смотрели остро; не представлялось возможным определить их цвет. В пудре совсем пропали и брови, и ресницы. Этот человек был и похож на свои портреты, и казался карикатурой на них. Недавно он пил или ел, после чего промакнул губы салфеткой, и теперь в углах рта, где не было пудры, стала видна его собственная кожа, покрытая красным морским загаром, вся в мелких морщинкам и трещинках. В правой руке мужчина держал трость черного дерева.
- Ваше величество, - без голоса сказал молодой человек и согнулся в глубоком поклоне. Он так и продолжил говорить, в позе почтения и ужаса, с разведенными в стороны руками, держа лицо параллельно полу, словно обращаясь к своей левой туфле. - Я глубоко поражен отвагой, с которой... по причине которой...
- Я ничего не боюсь, - скрипуче ответил король Джеймс Стюарт и перебросил трость в другую руку. «Кроме свои подданных», - сказал бы с ненавистью доктор Пенн, если бы вышел в эту минуту из темноты. Однако Пенн именно в эту минуту путешествовал от стены к стене на волнах высокого и ровного опьянения, пока ноги вновь не привели его на крыльцо с фиалками.
- Ближе к делу. Что у вас есть? - спросил Джеймс.
- Я привез доказательства существования Золотой горы, - юноша, наконец, выпрямился. - Это золотые булыжники, то есть булыжники из золота. Камни. Обломки. Мешок золотых булыжников, которые набрали голландцы, которые...
- Излишне, Лоренц, - проскрипел Джеймс, - Я знаю о существовании Золотой горы больше многих и знаю, что это непреложный факт. Меня интересуют другие доказательства: доказательства того, что вы подлинно знаете к ней дорогу.
Юноша растерялся, а хозяин, который тенью стоял за порогом, не мог скрыть беспокойства. В это время Пенн поднял голову и увидел, что с перил каменного моста в мансардное окно дома с фиалками ползет лестница. Вот незапертые ставки с легким звоном распахиваются, и лестница твердо ложится на подоконник. А вот уже и двое молодцов бодро бегут по лестнице практически над головой дока: видны подошвы их башмаков. Пенн протянул руку к горшочку с фиалками, замер и сделал-таки правильный выбор: взялся за дверной молоток.
- У нас немало доказательств, - вернул своему голосу уверенность юноша и сделал еще один полупоклон с изящным креном вправо. - Рисунки, какие возможно сделать только с натуры; грамота за подписью эфиопского епископа...
- Если будет позволено, я думаю, вид золотых булыжников как ничто иное убедило бы в достаточности его информированности, если бы он показал их, - вставил слово хозяин.
- Я бы взглянул на подпись епископа, - повысил голос Джеймс. - Документ у вас?
- Чтобы доставить его, потребуется не более двух дней, - ответил юноша с красивым поклоном на левую сторону.
В это время раздался негромкий и неровный стук во входную дверь. Хозяин обернулся и увидел кого-то на лестнице между первым и вторым этажами. Он не удивился, но начал отчаянно жестикулировать: мотал головой, запрещающе грозил пальцем, выставлял вперед ладони и наконец зашипел: «Рано!» Его отчаянной жестикуляции не видел Лоренц, стоявший к хозяину спиной; не замечал сигналов его величество Джеймс, лишенный инстинкта самосохранения в той же степени, что и совести; но главное — не разглядели запрещающих жестов и за стуком собственных подошв не расслышали слова «рано» те, к кому оно было обращено.
Через несколько секунд в комнате без окон смешалась куча-мала. Некто в черном ворвался в дверь мимо хозяина, бросился на мистера Лоренца и воткнул ему тесачок в печень. Второй в черном налетел следом и тоже причинил рану несчастному, но промахнулся и, вместо того, чтобы перерезать ему горло, полоснул его по щеке.
На руке Джеймса навсегда остался шрам от куска черепа капитана, которому на борту «Золотого дьявола» в паре шагов от герцога Йоркского разнесло ядром голову. Джеймс втянул ноздрями запах крови, и его лицо расплылось в улыбке. Он подскочил к дверям и ударил первого нападавшего в лоб набалдашником трости. Тот охнул и сел, оставив нож в печени Лоренца. Второй увернулся от удара, но его величество Джеймс ловко вынул пистолет из-за голенища и, держа обоих разбойников на мушке, отступил к креслу, одним пинком отбросил его к стене и открыл себе путь к двери в половину человеческого роста; за ней и скрылся, причем его никто и не думал преследовать.
- Он еще не сказал, где золото! - в голос закричал хозяин. - Эх, вы! - и повернулся к Лоренцу с выражением неуместного сочувствия на лице. Тот держался за правый бок своими длинными пальцами и смотрел на всех троих скорее ошарашенно, нежели с ненавистью или страхом.
- Теперь и не скажет... Я пойду посмотрю в его лодке, - сказал второй разбойник и вышел. Первый сидел на полу и сучил ногами от боли; рана на лбу обещала быструю потерю крови, несколько минут тошноты и приятное забытье перед агонией, но разбойник пытался подняться и пойти за своим товарищем, чтобы не дать ему одному найти сокровище.
Хозяин засопел. Он хотел сам сбегать и на всякий случай лично осмотреть лодку, но боялся оставить Лоренца: вдруг тот все же решит рассказать, где его вещи. Вряд ли он бросил бы их под открытым небом.
- Черт с тобой. Посмотри в лодке и зови врача, он от мельницы в третьем доме на той стороне.
Доктор Пенн пошел по мосту до середины и обратно, где, словно в первый раз, увидел проложенную от мостовых перил к открытому окну лестницу. Док легко взгромоздился на перила и посмотрел в пятнадцатифутовую бездну под ногами. Далеко внизу, в желтом прямоугольнике света от окна первого этажа, можно было различить мелкую брусчатку. «Только дурак пошел бы над этой пропастью», - громко объявил Пенн и, непринужденно балансируя шляпой, перебежал по лестнице на крышу и нырнул в окно.
Хозяина тем временем охватила тревога - ведь прежде чем в дом ворвались убийцы, в парадную дверь вновь стучали, и то могло быть неспроста. Он оставил на некоторое время Лоренца, прошел в кладовку, вынул из-под корзины брюквы пистолет и пульку, зарядил с пыжом из кусочка пергаментной обертки от яблока, поднялся на первый этаж, вошел в неосвещенную комнату и из окна стал следить за оставшимся в живых сообщником. Тот как раз стоял на берегу и заглядывал сверху в лодку. Хозяин поднял пистолет, утвердил для точности локоть на подоконнике и взял затылок своего подельника на прицел. Тот же, заглянув низ и увидев пустое днище, в досаде махнул рукой и, нисколько не заботясь о наказе вызвать врача, шмыгнул в переулок и был таков. Он полагал, что пустая лодка была его неудачей, однако сам только что выиграл еще около тридцати лет жизни. Увидев, что разбойник разочарован и не собирается спускаться в лодку, хозяин медленно опустил пистолет. В ту же секунду на верхнем этаже раздался грохот. Хозяин поднял пистолет дулом вверх и прислушался, готовый ко всему. Никаких шагов он не услышал — ни громкого топота обутых ног, и шлепанья босых. Кто бы ни оказался сейчас на втором этаже, он затаился там. Бесшумный, как тигр, в своих войлочных домашних чунях, хозяин поднялся по темной лестнице на второй этаж. Луна глядела прямо в слуховое окно в мансарде, освещая пятачок пола перед следующим пролетом лестницы, ведущим под крышу. Сейчас ступени последнего пролета были у хозяина прямо над головой, и там, на этих ступенях, что-то происходило. Трудно было сказать, что же там творится, но старый пройдоха шестым чувством, кожей на лысой макушке ощущал движение или едва различимые звуки. Держа пистолет перед собой, он пошел дальше. Достиг освещенного луной пятачка. Развернулся лицом к крыше. На верхних ступенях было черным черно, и на границе с тьмой что-то слабо шевелилось. Хозяин напряг зрение: это были луковицы. Выброшенные кем-то из корзины над притолокой, большие и маленькие, они лежали на ступенях и все еще перекатывались с бочка на бочок. Кто-то опрокинул корзину и затаился. Опрокинул и затаился. Хозяин пошел вверх, в темноту, тыча вперед дулом. На восьмой ступеньке он испытал необъяснимый приступ страха и понял, что рехнется, если не добудет огонь. Нетвердой рукой он нашарил в кармане фартука свечку, присел, чтобы зажать ее между коленей, достал огниво и выбил искру на фитиль, когда выпрямился, столкнулся нос к носу с привидением. Выхваченное огнем свечи из тьмы, на хозяина смотрело лицо худое и нездоровое, как у испанского Христа. Белесые, слегка навыкате глаза в резком желтом свете казались лишенными зрачков.
- Напугали, мессер! - рассмеялся хозяин и скоренько спрятал пистолет в фартук. - Это же чудо, что вы здесь! Мне никто сейчас так не нужен, как вы!
Док поприветствовал его рассеянным «А?»
- У меня в подвале тяжело раненый ножом в бок. Прошу вас, он мне очень дорог, примените все свое искусство. Я ведь не ошибся, вы врач?
- С корвета «Память герцога Мальборо», - внятно и чуть нараспев ответил Пенн.
Первый из них, юноша не более двадцати трех лет, плыл на плоскодонной лодке сверху по течению. Вода на веслах уже была солоновата от близости залива Коусэнд. Единственное, что лежало на дне лодки, был небольшой, но тяжелый мешок из оленьей кожи. Пятиунциевую золотую застежку плаща юноша заколол, повернув камеей внутрь, но чистое золото поблескивало в складках сукна под каждым фонарем. С прозрачного некрасивого лица не сходило выражение страха. Гребец едва справлялся с течением и постоянно озирался, боясь пропустить нужный дом: грести назад было бы выше его сил. Когда в окнах домов над каналом зажигался свет и в проеме показывалось чье-то лицо, молодой человек надвигал шляпу на глаза, прятал подбородок в плащ и тихонько бормотал: «Все будет нормально, все будет хорошо».
Со стороны рыбного рынка по мостовой шли два молодца с общей длинной лестницей на плечах. Из-под вислополых черных шляп торчали только подбородки. Шли они в ногу, весело, и на боку каждого висел тесачок.
читать дальшеС третьей стороны, из переулков за рынком, небыстро, но целеустремленно двигался доктор Пенн. Накануне он получил от лорда Мередитта вознаграждение за рейд с Финдли на борту и вкупе с вознаграждением - возможность сойти с корвета. «Память герцога Мальборо» стояла на якорной стоянке там же, где и в день, когда Финдли еще был жив.
Начиная с полудня Доктор Пенн побывал «У Трех золотых львов», «У Стервятника», «У маленького кита» и теперь возвращался в заведение «Под тремя окнами», где оплатил вперед комнату. Бугристая мостовая то и дело пыталась его остановить, но док сохранял спокойствие. Наконец, он вышел к дому, который показался ему похожим на «Под тремя окнами», отыскал дверь, встал на каменную ступень каблуками обоих сапог и взялся за дверной молоток. В первый раз ему в руку вместо ручки молотка сунулся горшочек с бутоньеркой из фиалок — второй такой же висел, привязанный цепочкой к чугунному завитку с другой стороны двери. Пенн разжал пальцы, снял с них липкие синие лепестки и уж вдругорядь схватился точно за ручку молотка. Качнувшись взад-вперед, поднял ее и стукнул в дверь.
Хозяин услышал стук в дверь и занервничал. Он ожидал гостей, но не с парадного входа, и глянул на улицу из-под занавески, прежде чем подойти к двери. Увиденное успокоило хозяина: всего лишь поздний гуляка, который, к тому же, пришел один и, несмотря на крайнюю степень опьянения, не стучал бутылкой в окно, выкрикивая богохульства. Хозяин предположил наиболее вероятное, и не ошибся: перед ним судовой врач, который посчитал ниже своего достоинства напиваться с матросней, потому теперь в одиночестве совершает свое удивительное путешествие по изменившемуся после четырех пинт вина городу.
- Мессер, сожалею, все занято, - сообщил хозяин, приоткрыв входную дверь на ширину стопы.
Пенн собрался с силами и отчетливо произнес:
- Оплачено.
Хозяин сделал брови домиком.
- Мессер, я вас уверяю, вы бронировали апартамент в другом месте. Вспомните название, и я вам подскажу кратчайший путь.
Пенн нахмурился, попытался сфокусировать взгляд на собеседнике, вдохнул и выдохнул несколько раз, прежде чем почти без помарок произнести:
- Под тремя окнами.
- Это рядом, вы ошиблись всего двумя перекрестками. Позвольте, - хозяин протиснулся в дверь, которую окаменевший от вина гость мешал открыть широко, и стал показывать путь рукой. - Обойдете эти дома слева, взойдете на этот мост, а на той стороне реки повернете вновь налево. А там уж спросите, там близко.
Пенн молча кивнул и освободил крыльцо.
В это время юноша в лодке оглянулся вокруг еще раз и увидел, что, по приметам, прибыл туда, куда стремился. Прямо перед ним дышала сквозняком холодная черная арка моста, по левую руку наматывало водоросли мельничное колесо, по правую в реке отражался дом в два этажа, и к воде от его черного ход вела вставленная в нишу каменного берега лестница. Юноша встал в полный рост и тут же присел, расставив руки, потому что лодка опасно закачалась. Он успел ухватиться за плеть плюща и кое-как притянул свой челн к стене. Там нащупал под покровом пятипалых листьев кольцо и немало времени потратил, приматывая к нему конец с носа лодки. Затем нагнулся, нашарил под банкой еще один моток веревки и увязал один конец вокруг горла мешка, а второй закрепил на втором металлическом кольце, скрытом плющом. Теперь юноша тщательно проверил крепость обоих узлов и только тогда, присев на корточки, опустил в воду мешок — осторожно, чтобы не раздалось ни малейшего плеска. После вновь неуверенно поднялся на ноги и ухватился за лесенку ко крыльцу. Поначалу дело пошло неплохо, но стоило юноше поставить одну ногу на нижнюю ступень, лодка, принайтованная только носом, стала разворачиваться перпендикулярно течению. Путешественник закричал высоким голосом и повис на лестнице. На крик из окна высунулся хозяин.
- О, это вы! - крикнул он. - Осторожнее, прошу вас. Сейчас я открою дверь.
Юноша успел сам забраться за самый верх лестницы, пока ему не подали руку и не помогли ступить на землю.
- Где же ваши вещи?! - воскликнул хозяин, пока его гость отряхивал кулоты на коленях и проверял, не порвал ли чулки.
- Все необходимое — при мне, - твердо ответил юноша.
Тем временем у моста Пенн столкнулся с обоими молодцами в обширных шляпах и их лестницей. Ведомый собственной звездой, док попытался пройти прямо между ними. Парни ни с кем не желали ссориться, поэтому, видя джентльмена под штормовым компасом, дружно крякнули и приподняли лестницу над головами, чтобы прохожий проходил там, где ему нравится, раз у него праздник. Хоть Пенн и был небольшого роста, нижним краем лестницы молодцы все же сняли с него шляпу. Пенн прошел еще несколько шагов, прежде чем ощутил, что ветер стал бросать ему в лицо его воздушные пепельные кудри, поэтому остановился, обернулся и указал рукой на того лестничных дел мастера, который шел позади. Бог знает, что хотел этим сказать. Парняга сам заметил случившееся, поставил на землю свой конец лестницы, поднял шляпу дока, отряхнул ее и подал со словами «ваша шляпочка, дядя». Пенн посмотрел на него хрустальным взглядом и спросил:
- Под тремя окнами?
Собеседник понял, что дела у загулявшего джентльмена совсем плохи, поэтому сам надел на него шляпу, поправил, чтобы кокарда была справа, подхватил лестницу на плечо и на прощание крикнул:
- Несомненно, дядя.
Пенн остался на перекрестке рассматривать что-то вдалеке, время от времени поворачиваясь на каблуках то в одну сторону, то в другую.
А в доме у моста начали разворачиваться события роковые для некоторых участников. Хозяин пригласил молодого человека в дом и провел его к лестнице, уходящей под землю. «А вот и мистер Лоренц!» - крикнул он и толкнул гостя в спину, чтоб тот шел вперед. Подвал в доме был устроен особым образом. Вниз вела достаточно крутая, но все же оснащенная перилами лестница, и внизу гостя не ждали полки с бочками и ящики с капустой. Пол был замощен камнем, в пустых стенах проделаны ниши для светильников. Длинное пустое пространство подземной комнаты уходило в темноту, и в самом дальнем, практически неосвещенном углу стоял единственный предмет мебели — кресло. Сейчас его занимал некий хорошо одетый мужчина. Оттого, что в комнате не было ни другой мебели, ни окон, невозможно было понять, высок этот человек или мал ростом, но его необыкновенно горделивая осанка заставляла поверить, что он исполин. Юноша спустился из более ярко освещенных комнат первого этажа и моргал, привыкая к темноте. Лицо сидящего оставалось для него в полной тени, в круг от свечи попал только один ботфорт золотистой кожи с золотой пряжкой. Неизвестный встал и сделал шаг навстречу. Как только свет упал на его лицо, юноша попятился и опустил глаза. Вытянутую, одутловатую физиономию мужчины покрывал толстый слой пудры. Глаза-щелки между набрякшими веками смотрели остро; не представлялось возможным определить их цвет. В пудре совсем пропали и брови, и ресницы. Этот человек был и похож на свои портреты, и казался карикатурой на них. Недавно он пил или ел, после чего промакнул губы салфеткой, и теперь в углах рта, где не было пудры, стала видна его собственная кожа, покрытая красным морским загаром, вся в мелких морщинкам и трещинках. В правой руке мужчина держал трость черного дерева.
- Ваше величество, - без голоса сказал молодой человек и согнулся в глубоком поклоне. Он так и продолжил говорить, в позе почтения и ужаса, с разведенными в стороны руками, держа лицо параллельно полу, словно обращаясь к своей левой туфле. - Я глубоко поражен отвагой, с которой... по причине которой...
- Я ничего не боюсь, - скрипуче ответил король Джеймс Стюарт и перебросил трость в другую руку. «Кроме свои подданных», - сказал бы с ненавистью доктор Пенн, если бы вышел в эту минуту из темноты. Однако Пенн именно в эту минуту путешествовал от стены к стене на волнах высокого и ровного опьянения, пока ноги вновь не привели его на крыльцо с фиалками.
- Ближе к делу. Что у вас есть? - спросил Джеймс.
- Я привез доказательства существования Золотой горы, - юноша, наконец, выпрямился. - Это золотые булыжники, то есть булыжники из золота. Камни. Обломки. Мешок золотых булыжников, которые набрали голландцы, которые...
- Излишне, Лоренц, - проскрипел Джеймс, - Я знаю о существовании Золотой горы больше многих и знаю, что это непреложный факт. Меня интересуют другие доказательства: доказательства того, что вы подлинно знаете к ней дорогу.
Юноша растерялся, а хозяин, который тенью стоял за порогом, не мог скрыть беспокойства. В это время Пенн поднял голову и увидел, что с перил каменного моста в мансардное окно дома с фиалками ползет лестница. Вот незапертые ставки с легким звоном распахиваются, и лестница твердо ложится на подоконник. А вот уже и двое молодцов бодро бегут по лестнице практически над головой дока: видны подошвы их башмаков. Пенн протянул руку к горшочку с фиалками, замер и сделал-таки правильный выбор: взялся за дверной молоток.
- У нас немало доказательств, - вернул своему голосу уверенность юноша и сделал еще один полупоклон с изящным креном вправо. - Рисунки, какие возможно сделать только с натуры; грамота за подписью эфиопского епископа...
- Если будет позволено, я думаю, вид золотых булыжников как ничто иное убедило бы в достаточности его информированности, если бы он показал их, - вставил слово хозяин.
- Я бы взглянул на подпись епископа, - повысил голос Джеймс. - Документ у вас?
- Чтобы доставить его, потребуется не более двух дней, - ответил юноша с красивым поклоном на левую сторону.
В это время раздался негромкий и неровный стук во входную дверь. Хозяин обернулся и увидел кого-то на лестнице между первым и вторым этажами. Он не удивился, но начал отчаянно жестикулировать: мотал головой, запрещающе грозил пальцем, выставлял вперед ладони и наконец зашипел: «Рано!» Его отчаянной жестикуляции не видел Лоренц, стоявший к хозяину спиной; не замечал сигналов его величество Джеймс, лишенный инстинкта самосохранения в той же степени, что и совести; но главное — не разглядели запрещающих жестов и за стуком собственных подошв не расслышали слова «рано» те, к кому оно было обращено.
Через несколько секунд в комнате без окон смешалась куча-мала. Некто в черном ворвался в дверь мимо хозяина, бросился на мистера Лоренца и воткнул ему тесачок в печень. Второй в черном налетел следом и тоже причинил рану несчастному, но промахнулся и, вместо того, чтобы перерезать ему горло, полоснул его по щеке.
На руке Джеймса навсегда остался шрам от куска черепа капитана, которому на борту «Золотого дьявола» в паре шагов от герцога Йоркского разнесло ядром голову. Джеймс втянул ноздрями запах крови, и его лицо расплылось в улыбке. Он подскочил к дверям и ударил первого нападавшего в лоб набалдашником трости. Тот охнул и сел, оставив нож в печени Лоренца. Второй увернулся от удара, но его величество Джеймс ловко вынул пистолет из-за голенища и, держа обоих разбойников на мушке, отступил к креслу, одним пинком отбросил его к стене и открыл себе путь к двери в половину человеческого роста; за ней и скрылся, причем его никто и не думал преследовать.
- Он еще не сказал, где золото! - в голос закричал хозяин. - Эх, вы! - и повернулся к Лоренцу с выражением неуместного сочувствия на лице. Тот держался за правый бок своими длинными пальцами и смотрел на всех троих скорее ошарашенно, нежели с ненавистью или страхом.
- Теперь и не скажет... Я пойду посмотрю в его лодке, - сказал второй разбойник и вышел. Первый сидел на полу и сучил ногами от боли; рана на лбу обещала быструю потерю крови, несколько минут тошноты и приятное забытье перед агонией, но разбойник пытался подняться и пойти за своим товарищем, чтобы не дать ему одному найти сокровище.
Хозяин засопел. Он хотел сам сбегать и на всякий случай лично осмотреть лодку, но боялся оставить Лоренца: вдруг тот все же решит рассказать, где его вещи. Вряд ли он бросил бы их под открытым небом.
- Черт с тобой. Посмотри в лодке и зови врача, он от мельницы в третьем доме на той стороне.
Доктор Пенн пошел по мосту до середины и обратно, где, словно в первый раз, увидел проложенную от мостовых перил к открытому окну лестницу. Док легко взгромоздился на перила и посмотрел в пятнадцатифутовую бездну под ногами. Далеко внизу, в желтом прямоугольнике света от окна первого этажа, можно было различить мелкую брусчатку. «Только дурак пошел бы над этой пропастью», - громко объявил Пенн и, непринужденно балансируя шляпой, перебежал по лестнице на крышу и нырнул в окно.
Хозяина тем временем охватила тревога - ведь прежде чем в дом ворвались убийцы, в парадную дверь вновь стучали, и то могло быть неспроста. Он оставил на некоторое время Лоренца, прошел в кладовку, вынул из-под корзины брюквы пистолет и пульку, зарядил с пыжом из кусочка пергаментной обертки от яблока, поднялся на первый этаж, вошел в неосвещенную комнату и из окна стал следить за оставшимся в живых сообщником. Тот как раз стоял на берегу и заглядывал сверху в лодку. Хозяин поднял пистолет, утвердил для точности локоть на подоконнике и взял затылок своего подельника на прицел. Тот же, заглянув низ и увидев пустое днище, в досаде махнул рукой и, нисколько не заботясь о наказе вызвать врача, шмыгнул в переулок и был таков. Он полагал, что пустая лодка была его неудачей, однако сам только что выиграл еще около тридцати лет жизни. Увидев, что разбойник разочарован и не собирается спускаться в лодку, хозяин медленно опустил пистолет. В ту же секунду на верхнем этаже раздался грохот. Хозяин поднял пистолет дулом вверх и прислушался, готовый ко всему. Никаких шагов он не услышал — ни громкого топота обутых ног, и шлепанья босых. Кто бы ни оказался сейчас на втором этаже, он затаился там. Бесшумный, как тигр, в своих войлочных домашних чунях, хозяин поднялся по темной лестнице на второй этаж. Луна глядела прямо в слуховое окно в мансарде, освещая пятачок пола перед следующим пролетом лестницы, ведущим под крышу. Сейчас ступени последнего пролета были у хозяина прямо над головой, и там, на этих ступенях, что-то происходило. Трудно было сказать, что же там творится, но старый пройдоха шестым чувством, кожей на лысой макушке ощущал движение или едва различимые звуки. Держа пистолет перед собой, он пошел дальше. Достиг освещенного луной пятачка. Развернулся лицом к крыше. На верхних ступенях было черным черно, и на границе с тьмой что-то слабо шевелилось. Хозяин напряг зрение: это были луковицы. Выброшенные кем-то из корзины над притолокой, большие и маленькие, они лежали на ступенях и все еще перекатывались с бочка на бочок. Кто-то опрокинул корзину и затаился. Опрокинул и затаился. Хозяин пошел вверх, в темноту, тыча вперед дулом. На восьмой ступеньке он испытал необъяснимый приступ страха и понял, что рехнется, если не добудет огонь. Нетвердой рукой он нашарил в кармане фартука свечку, присел, чтобы зажать ее между коленей, достал огниво и выбил искру на фитиль, когда выпрямился, столкнулся нос к носу с привидением. Выхваченное огнем свечи из тьмы, на хозяина смотрело лицо худое и нездоровое, как у испанского Христа. Белесые, слегка навыкате глаза в резком желтом свете казались лишенными зрачков.
- Напугали, мессер! - рассмеялся хозяин и скоренько спрятал пистолет в фартук. - Это же чудо, что вы здесь! Мне никто сейчас так не нужен, как вы!
Док поприветствовал его рассеянным «А?»
- У меня в подвале тяжело раненый ножом в бок. Прошу вас, он мне очень дорог, примените все свое искусство. Я ведь не ошибся, вы врач?
- С корвета «Память герцога Мальборо», - внятно и чуть нараспев ответил Пенн.
Виллем Корнелис Дуистор (1599 - 1635) Солдаты, передравшиеся в сарае из-за добычи
@темы: Золотая гора
-
-
12.07.2013 в 22:43А продолжение будет?
-
-
12.07.2013 в 22:45-
-
13.07.2013 в 00:29кстати, вы начали делать ошибки. Помощь не нужна?
-
-
13.07.2013 в 12:53-
-
13.07.2013 в 15:22