15 августа 1688 года корвет «Память герцога Мальборо» встретил в море на пути в Луанду. Шхуна «Рид» продолжала неотступно следовать за ним. В тот день волнение было сильнее обычного, и Джек Морда попал под плохо закрепленную пушку. Его протащило до противоположного борта и раздробило кость выше колена казенной частью о фальшборт.
Капитан Литтл-Майджес вытащил из каюты доктора Пенна (тот уютно качался на рундуке, слушая, как от перегородки к перегородке катается пустая бутылка) и велел Ларри зачерпнуть за бортом ведро. От четырех галлонов теплой соленой воды на голову док немного отрезвился — достаточно, чтобы снова осознать себя в текущем моменте. Он сидел на палубных досках в луже морской воды с красными прожилками рядом с непрерывно кричащим человеком, такелаж над его головой выл от напряжения, и четверо здоровых мужчин с трудом пытались поставить на место пушку с жирно блестящим задком. В отличие от мира ромовых грез, здесь док был совсем один, но должен был что-то предпринимать. «Несите, наверное, жгут...» - попросил он.
В Джеке Морде было необыкновенно много жизни и места в груди. Он кричал, орал и голосил без перерыва час. Пенн сидел пред ним до онемения в ногах и не знал, как подступиться к разделению остатков штанов и мяса — нож запутывался в нитках. Капитан стоял над ним и врем я от времени выкрикивал: «Да что же ты копаешься?!» Когда с мягкими тканями было покончено, колено отделилось само почти без усилий, но кость осталась торчать красной трубкой далеко наружу. «Отпиливать или так оставить?» - кричал Пенн, почти неслышимый за могучим ревом Джека. «Соберись и прими решение, ты врач!» - кричал ему в ответ Литтл-Майджес.
Труднее всего далось наложение швов. Док несколько раз просил окатить его и пациента из ведра, но густой гемоглобин Джека выступал повсюду и мешал видеть, что к чему пришивается. Под каждым ногтем, на рукавах и манжетах, на коленях и чулках, он возникал снова и снова.
Несмотря на все препятствия, культя была завершена. Вскоре после того, как последний узел на бедре был завязан, внезапно наступила тишина. читать дальшеПенн хлопнул себя по ушам, чтобы проверить, не оглох ли от долгого крика.
Джек Морда был необычайным здоровяком, потому на время агонии был избавлен от мучительного периода угасания, когда мысль блуждает в неприятных сумерках, а тело пляшет само по себе. С Джеком не происходило ничего подобного; он долго кричал, будучи в полном сознании и силах, после чего в один момент прекратил свое существование. Обидно — Джек Морда не успел передать достойные зависти телесные свойства ни одному поколению существ своего вида. В Лондоне, Ярмуте и голландском Хелдере он жил с несколькими женщинами, но имел привычку бить их смертным боем, поэтому дети от Джека Морды рождались реже, чем могли, ни один не появился на свет здоровым и не дожил до года.
- Это была прекрасная культяпка, - участливо сказал Литтл-Майджес, видя замешательство дока и полагая, будто он расстроен гибелью пациента. - Если мне потребуется отрезать ногу или еще что-нибудь, я обращусь только к тебе.
Литтл-Майджеса мучила тошнота — Джек Морда стал первой потерей в людях с тех пор, как Майлз стал капитаном, и он принял произошедшее так близко к сердцу, как сам не ожидал. Все же он старался выглядеть веселее, чтобы не расстраивать дока. Пенн же оказался нечувствителен к похвале. Правда была в том, что во хмелю доктор был малочувствителен к любым явлениям внешнего мира и едва ли понимал, что означает внезапно наступившая тишина.
- Теперь больному нужен покой... - неуверенно произнес он и попробовал отжать волосы.
- Покоя Джеки получит достаточно, - кивнул кэп.
- Не знаю, сможет ли он теперь управляться с парусами... - продолжил Пенн, пытаясь встать.
- Нет, никаких парусов, - Литтл-Майджес догадался, в чем дело, и подал доктору руку, чтобы тот мог подняться. - О парусах Джеки придется забыть. Как и о любой другой работе. Разве что палубу протереть. Один раз, - и представил, как мешок с зашитым внутри Мордой волокут к борту.
Пенн легонько оттолкнулся от руки капитана и неверным шагом направился обратно к своей каюте.
- Чуткий врач, - сказал невесть откуда взявшийся за плечом у Майджеса лейтенант Пайк.
- У него трудный период, - сквозь зубы ответил кэп.
- У него трудный период... - Пайк показал, как переворачивает невидимый стакан, -... с тех пор, как мы вышли из форта Фрайт. Неделя беспробудно трудного периода. Если бы я столько пил, я бы умер.
- У него есть уважительные причины, - упрямился кэп.
- Подумаешь, посидел полдня под замком, постоял несколько минут под петлей. Не о чем говорить. Кого в наше время не пытались повесить.
Ирония у неспособного к улыбке лейтенанта получалась похожей на серьезные ответственные заявления. Капитан, напротив, что бы ни сказал, все походило на балагурство.
- Меня — ни разу. Однажды хотели забить палками, но это же другое дело. Никто меня не мариновал сутки в сарае: поймали в подворотне и давай дубасить. Я даже не понял, за что. Это воспринимается гораздо легче, если хочешь знать. - пораженный новой мыслью, Литтл-Майджес обернулся к Пайку. - Тебя хотели повесить?
- Меня хотели расстрелять, - так же бесстрастно ответил лейтенант. - Я ждал трибунала двадцать семь дней. Каждый помню.
Выражение грустного детского удивления ненадолго осветило грубое лицо капитана - даже щетина на его втором подбородке стала выглядеть трогательно. Однако кэп быстро справился с собой.
- Расстрелять! Тоже мне, сравнил. Повесить и расстрелять — совершенно разные вещи, - сказал он решительно. Однако в тот день он принял единственно верное решение.
Проснувшись назавтра глубоко за полдень, доктор свесил руку с сундука, пошарил по полу и не обнаружил ни одной бутылки. От такой новости с ним приключился приступ жесточайшей меланхолии — кратковременный, но изнурительный. Питие помогало доктору оставаться привычно равнодушным к окружающему миру, но утреннее отрезвление всегда приносило печаль, день ото дня — более черную. Переведя дыхание, Пенн нашел силы подняться, перебраться на пол и открыть сундук. Поразительно: внутри также не оказалось ни бутылки, ни полбутылки. Злость помогла Пенну сосредоточиться и очень внимательно осмотреться в своей крошечной каюте. И — вот она, разгадка: в углу появилось нечто новое - кувшинчик на четыре пинты. Док бросился к кувшину, сорвал с него крышку и только тогда понял, что за испытание ему предстоит. В кувшине была простая береговая, читай — болотная вода, подслащенная наперстком рома, чтобы сделать ее менее ядовитой. Под кувшином док нашел записку на клочке бумаги. В корявых буквах легко угадывалась рука капитана: «Прости, так нада».
Никогда прежде Пенн не был так зол на Литтл-Майджеса. «Ну-ну, попроси у меня сегодня средство от кашля, - думал док. - Ничего-ничего. Ты не все учел». Собравшись выйти, он рванул на себя дверь каюты, и из дверной щели выпала вторая записка: «Все предупреждены и не нальют». На обороте: «Честно, все. Даже Герберт». Умом доктор понимал, что капитан прав, что старина Майлз оказывает ему огромную услугу, которую в силах оказать не всякий друг, умом док понимал и свою обязанность быть признательным, но кулаками бил в деревянную переборку, а губами, языком и горлом выкрикивал бессвязные проклятия. Затем он лег обратно на свой сундук и стал думать, как быть, когда после резкого отказа от спиртного за ним придет белая горячка.
Первой пришла жажда. Пенн сам не мог вспомнить, как так получалось — только что он спал на своем сундуке, а сейчас уже стоит на коленях перед кувшином, пытаясь напиться. Как спадающиеся легкие заставляют висельника оттягивать руками веревку (если ему, конечно, оставили эту возможность), так страдающий мозг доктора заставлял его глотать больше и больше воды, в которой плавали редкие гроздья алкогольных молекул.
В следующий раз Пенн открыл глаза и увидел, что над ним склонился некто ужасный. Голова кружилось, было трудно сфокусировать взгляд, и вначале док видел только желтые зубы, которые качались перед ним как нитка бус. Через некоторое время тошнотворное раскачивание прекратилось, над зубами возник широкий приплюснутый нос, по бокам от него — покрытые черными веснушками кофейные подглазные мешки, а потом и круглые глаза с нездоровыми отложениями жира на склере.
- Асанбосам, - сказали тонкие черные губы вокруг зубов, - вот я и нашел тебя.
Пенн закрыл лицо руками, отвернулся к стене. На некоторое время ему удалось убедить себя, что в каюте больше никого нет, но вскоре обнаружил, что снова лежит на спине со смирно вытянутыми вдоль тела руками, а над ним нависает ужасная рожа — теперь у нее появилась еще и косматая жирная грива, коричневая шея и плечи. На шею было наверчено грязное тряпье — европейское, но словно вместе с владельцем одичавшее. Так ходили прикормленные у форта Фрайт дикари.
- Асанбосам, - повторил кошмар. - Твои братья ловили монбутту.
Пенн понял, что придется смириться, вздохнул и стал слушать, что скажет страшная рожа.
- Твои братья ловили монбутту, - говорил монстр. - Ловили и ели, твои братья собирали бедных монбутту, которые лежали на земле от страха как яблочки-падальцы, и ели. Ты ищешь у нас Золотую гору. Ходишь по нашим лесам, и за тобой зарастают тропинки, которые мы так долго протаптывали. Но ты не найдешь Золотую гору, потому что мы нашли ее раньше, расплавили и сделали себе ножики.
Перед носом у дока остановилось лезвие блестящего желтого тесака длиной в фут и шириной в ладонь. Пенн отчетливо видел исчерченную оселком грань заточки. Можно было тихонько запустить руку между сундуком и переборкой — там лежал заначенный для подобных случаев пистолет, но док себе не верил. «Наверняка это Ларри пришел спросить, явлюсь ли я за порцией обеда. Вдруг он не успеет от меня увернуться? В моем приговоре будет написано: опившись тростниковым вином, впал в делирий и застрелил матросика. Позорно», - думал Пенн и постановил ничего не отвечать, чтобы не ответить невпопад, а лишь сохранять немного усталое и безразличное выражение лица.
- Теперь я отрежу тебе голову, съем твой мозг, твой язык, твои уши и твои глаза, стану понимать речь Асанбосам, заставлять людей падать передо мной от страха, буду подбирать их и есть.
С этими словами монбутту взял тесак второй рукой за острие, приставил к горлу дока и надавил всем весом. Пенн зажмурился. Было неприятно, но сильной боли он не почувствовал. Было похоже на то, словно ему на шею накинули нитку из пустоты. Еще несколько секунд он ощущал свое тело, а потом внезапно понял, что вся его жизнь теперь сосредоточена в голове. Монбутту взял его за волосы и вышел прочь. Пенн приоткрыл глаза и осмотрелся. Никогда прежде ему не приходилось глядеть с такой низкой точки. Все предметы округ казались высокими и вытянутыми, как в соборе. Людоед вышел из каюты, аккуратно закрыл дверь (вокруг ни души) прошел мимо вантин, мимо грот-мачты, через всю палубу, подошел к борту и бросил голову Пенна в шлюпку, подвязанную к якорному канату.
«Какой утомительный кошмар, - думал Пенн. - Неужели мне будет мерещиться и все остальное — как он выковыривает и съедает мозг, обгрызает уши...»
- Док, что вы там делаете? - спросил новый голос сверху.
Пенн попробовал открыть глаза, но его ослепило солнце, и он увидел только уходящие в белизну доски борта. Теперь как бы он ни жмурился, солнце проникало под его красные веки и, силясь отвернуться от него, доктор увидел собственную руку с растопыренными пальцами, которая пыталась заслонить свет. Это была неожиданность. Док встряхнулся и сел. Он подлинно очутился в шлюпке, на дне, на голых досках. Руки и ночи так затекли, что ими было больно двигать. Но вот они — исправно соединенные с впалым животом, узкой грудью и, через тощую шею — с головой. Корвет стоял в полосе штиля, паруса болтались. Вдалеке мерещилась полоска суши. Пенн сидел в шлюпке, рядом плескалась тихая хрустальная вода, казавшаяся не тяжелой соленой, а невесомой пресной. Доктор боролся с желанием перегнуться через борт и пить. «Я в беспамятстве выбрался из каюты, спустился в шлюпку и уснул. Следует смириться с этим», - подумал Пенн. Теперь ему стало стыдно вспоминать о том, как низко нес его голову людоед из сонного бреда: теперь следует смириться также и с тем, что к шлюпке он шел на четвереньках.
- Док, что вы там делаете? С вами все хорошо? - вновь крикнули сверху.
- Терпимо, - проскрипел в ответ Пенн. В горле пересыпался песок. - Брось мне лестницу!
Карабкаясь на борт, доктор заметил, что матрос, который пришел ему на помощь и теперь держал лестницу — не кто иной как Джек Морда. Это согрело душу врача.
- Вижу, тебе лучше, - не без усилия произнес Пенн. Каждая ступенька давалась ему нелегко, каждое слово — того тяжелее. Джек Морда улыбался и энергично кивал. - Как твоя нога?
- Неплохо! - крикнул Джек. - Сами посмотрите.
Рядом с ним из-за края фальшборта показалась крупная красная птичья лапа. Она запустила зеленоватые когти в планширь и сжала его. Пенн прижался лицом к борту и провисел так несколько минут. «Без паники. Не падать. Не срываться. Делирий не отпускает так быстро. Нужно лишь ничего не удивляться, ни на что не реагировать, и все завершится миром». Пенн уговорил себя подать руку Джеку, чтобы тот помог ему перебраться через фальшборт, а после отворачивался, стараясь не смотреть на его ноги. Матрос предложил ему воды, но Пенн, несмотря на страшную жажду, отказался — ему было страшно, что в угаре, путая предметы, он хлебнет нефти из фонаря, или уксуса, или ртути. Ничему не удивляться, ничего не предпринимать — и, возможно, без потерь доберешься до твердого берега.
- Нет, брат, мне ничего не надо. Провожать в каюту меня не надо. Я просто посижу здесь, в теньке.
Доктор прислонился спиной к фальшборту (голова все равно осталась торчать на солнце) и закрыл глаза. Удаляющихся шагов он не услышал — значит, Джек Морда остался торчать перед ним.
- Ступай, - сказал Пенн, стараясь не показывать, что ему стало не по себе от этого молчаливого присутствия. И он не открывал глаза, искренне боясь того, что может увидеть. Нарочито брюзгливым голосом он повторил: - Ступай, что встал столбом.
Послышалось цоканье когтей по доскам, последовал шумный взмах крыльями. Лицо доктора обдало прохладным ветром, и все пропало.
Пенн проснулся потерявшийся во времени, вечером какого-то дня, с ужасно тяжелой головой, но не без аппетита. Он вышел из влажной душной каюты в пространство над палубой и не без удивления огляделся. Освещенный низкой выпуклой луной под светло-сиреневым небом, корабль был полон деталей и звуков, которых док раньше не замечал. Укорачивающая шкот «баранья ножка» цветком свисала над бухтой канатов. Юферсы в тяжелых сетях вант чернели на фоне неба как перстни на скелетированной руке, и от красоты их симметричного расположения щемило сердце. Корабль со всей его деревянно-веревочной механикой казался похожим на огромный лук с металлически упругой тетивой такелажа и рыхловатыми досками. Он лениво скользил по рассыпанной над водой луне, но в любой момент, поймав ветер, мог полететь легко и свободно.
К покинувшему свою берлогу доктору вышел капитан.
- Смотришься лучше, - сказал Литтл-Майджес и поднес к лицу Пенна откупоренную бутылку. - По три капли?
Док привычно потянулся к горлышку, но остановился, почувствовав легкую тошноту от запаха спиртного с сивухой.
- Вот это хорошо, - без иронии отозвался кэп и закупорил бутылку. - Хочешь знать, как здоровье Морды?
- Он умер? - робко спросил Пенн. Кэп кивнул. - Давно?
- Почти сразу.
- Я так и думал.
- Потому что ты неплохой врач, когда просыхаешь.
Корвет двигался еще двадцать три дня вдоль гвинейского побережья, преодолевая штиль за штилем. В мертвых жарких водах было немало других охотников пройти вдоль золотого берега к берегу слоновой кости. Навстречу попадались португальцы с пестро раскрашенными фигурами святых на корпусах и голландцы с весьма современным такелажем и агрессивно зауженными обводами. Попадались разбитые остовы на отмелях во время отлива и тревожно треплющиеся клочки ткани над самой водой во время прилива на столь же опасных местах. Лорд Мередитт редко показывался на палубе. Неприятный эпизод в форте Фрайт убавил его желание общаться с капитаном и видеть кого бы то ни было, даже Герберта. Тот же, напротив, держался как ни в чем ни бывало. Пенн не выяснял, объяснил ли милый Фрэнсис кому бы то ни было кроме него стояние с петлей на шее, и если объяснил, то как.
8 сентября корвет вошел в бухту древней Аккры, где больше не было золотоносных муравьев. Рейдом владел Атер-форт и сдавал за вознаграждение возможность причаливать и пополнять запасы кораблям построенного здесь же слабодружественного датского Кристианборга. Хотя, может быть, все было наоборот.
В первый же вечер с борта «Памяти» пропал Фрэнсис Герберт. Очевидно, его привлекла датская крепость, где он мог выдать себя за пленного француза или другого инородца — кто знает, сколько языков было у него в запасе. Ни одному человеку на борту он не сказал «прощай».
Исчезновение Герберта никого не встревожило и даже не удивило. Для очистки совести Литтл-Майджес сошел на берег представиться коменданту и спросить, не намеревается ли тот в ближайшее время в рамках своих полномочий повесить кого-либо за любого рода преступление. Комендант ответил, что ему более полугода не доставляли для справедливого суда ни морских, ни сухопутных разбойников. Таким образом, с самого рождества в Атер-форте ни разу не вязали петлю. Кэп ушел, проворчав: «Напрасно. Душеполезное действо». В этой колонии он не задержался даже для того, чтобы посетить питейное заведение. Ему мерещилось, что, скрывшись под шляпой поденного рабочего, из угла, из проулка, из-за горы рыбы в порту за ним следит Фрэнсис Герберт — следит, чтобы вовремя успеть убежать. Майлз глядел лишь себе под ноги и бормотал: «Да не стану я тебя ловить, вот еще... Ступай куда куда хочешь...»
После, в сумерках, на шканцах корвета, глядя в унылый плоский берег Аккры, быстро сливающийся с небесной чернотой, капитан вместе с доктором раскуривал вечернюю трубку. Оба молчали и думали об одном и том же, пока доктор не произнес это вслух:
- Скучно без Фрэнка.
У Майлза дрогнули брови и губы, будто он разом хотел нахмуриться и заплакать.
- Я думал, ты каменный.
И тут же взорвался:
- Какого черта ему не хватало?! На всем готовом! Еда! Одежда! Напитки только самые лучшие!
- Думаю... - Пенн нежно выпустил трубку изо рта. - …он боялся, что Мередитт переменит мнение и отдаст его властям.
- Прозорливостью мальчишка не обижен, - вздохнул кэп, затянулся так глубоко, что на пальцах отразился красный свет уголька в трубке и прибавил: - Он, наверное, уже забыл, как нас зовут.
Пенн кивнул.
- Наверняка он бывал в переделках чаще, чем рассказывал нам. - Испачканным в пепле пальцем он рисовал на планшире лист папоротника. - И таких как мы в его жизни было видимо-невидимо.
Капитан Литтл-Майджес вытащил из каюты доктора Пенна (тот уютно качался на рундуке, слушая, как от перегородки к перегородке катается пустая бутылка) и велел Ларри зачерпнуть за бортом ведро. От четырех галлонов теплой соленой воды на голову док немного отрезвился — достаточно, чтобы снова осознать себя в текущем моменте. Он сидел на палубных досках в луже морской воды с красными прожилками рядом с непрерывно кричащим человеком, такелаж над его головой выл от напряжения, и четверо здоровых мужчин с трудом пытались поставить на место пушку с жирно блестящим задком. В отличие от мира ромовых грез, здесь док был совсем один, но должен был что-то предпринимать. «Несите, наверное, жгут...» - попросил он.
В Джеке Морде было необыкновенно много жизни и места в груди. Он кричал, орал и голосил без перерыва час. Пенн сидел пред ним до онемения в ногах и не знал, как подступиться к разделению остатков штанов и мяса — нож запутывался в нитках. Капитан стоял над ним и врем я от времени выкрикивал: «Да что же ты копаешься?!» Когда с мягкими тканями было покончено, колено отделилось само почти без усилий, но кость осталась торчать красной трубкой далеко наружу. «Отпиливать или так оставить?» - кричал Пенн, почти неслышимый за могучим ревом Джека. «Соберись и прими решение, ты врач!» - кричал ему в ответ Литтл-Майджес.
Труднее всего далось наложение швов. Док несколько раз просил окатить его и пациента из ведра, но густой гемоглобин Джека выступал повсюду и мешал видеть, что к чему пришивается. Под каждым ногтем, на рукавах и манжетах, на коленях и чулках, он возникал снова и снова.
Несмотря на все препятствия, культя была завершена. Вскоре после того, как последний узел на бедре был завязан, внезапно наступила тишина. читать дальшеПенн хлопнул себя по ушам, чтобы проверить, не оглох ли от долгого крика.
Джек Морда был необычайным здоровяком, потому на время агонии был избавлен от мучительного периода угасания, когда мысль блуждает в неприятных сумерках, а тело пляшет само по себе. С Джеком не происходило ничего подобного; он долго кричал, будучи в полном сознании и силах, после чего в один момент прекратил свое существование. Обидно — Джек Морда не успел передать достойные зависти телесные свойства ни одному поколению существ своего вида. В Лондоне, Ярмуте и голландском Хелдере он жил с несколькими женщинами, но имел привычку бить их смертным боем, поэтому дети от Джека Морды рождались реже, чем могли, ни один не появился на свет здоровым и не дожил до года.
- Это была прекрасная культяпка, - участливо сказал Литтл-Майджес, видя замешательство дока и полагая, будто он расстроен гибелью пациента. - Если мне потребуется отрезать ногу или еще что-нибудь, я обращусь только к тебе.
Литтл-Майджеса мучила тошнота — Джек Морда стал первой потерей в людях с тех пор, как Майлз стал капитаном, и он принял произошедшее так близко к сердцу, как сам не ожидал. Все же он старался выглядеть веселее, чтобы не расстраивать дока. Пенн же оказался нечувствителен к похвале. Правда была в том, что во хмелю доктор был малочувствителен к любым явлениям внешнего мира и едва ли понимал, что означает внезапно наступившая тишина.
- Теперь больному нужен покой... - неуверенно произнес он и попробовал отжать волосы.
- Покоя Джеки получит достаточно, - кивнул кэп.
- Не знаю, сможет ли он теперь управляться с парусами... - продолжил Пенн, пытаясь встать.
- Нет, никаких парусов, - Литтл-Майджес догадался, в чем дело, и подал доктору руку, чтобы тот мог подняться. - О парусах Джеки придется забыть. Как и о любой другой работе. Разве что палубу протереть. Один раз, - и представил, как мешок с зашитым внутри Мордой волокут к борту.
Пенн легонько оттолкнулся от руки капитана и неверным шагом направился обратно к своей каюте.
- Чуткий врач, - сказал невесть откуда взявшийся за плечом у Майджеса лейтенант Пайк.
- У него трудный период, - сквозь зубы ответил кэп.
- У него трудный период... - Пайк показал, как переворачивает невидимый стакан, -... с тех пор, как мы вышли из форта Фрайт. Неделя беспробудно трудного периода. Если бы я столько пил, я бы умер.
- У него есть уважительные причины, - упрямился кэп.
- Подумаешь, посидел полдня под замком, постоял несколько минут под петлей. Не о чем говорить. Кого в наше время не пытались повесить.
Ирония у неспособного к улыбке лейтенанта получалась похожей на серьезные ответственные заявления. Капитан, напротив, что бы ни сказал, все походило на балагурство.
- Меня — ни разу. Однажды хотели забить палками, но это же другое дело. Никто меня не мариновал сутки в сарае: поймали в подворотне и давай дубасить. Я даже не понял, за что. Это воспринимается гораздо легче, если хочешь знать. - пораженный новой мыслью, Литтл-Майджес обернулся к Пайку. - Тебя хотели повесить?
- Меня хотели расстрелять, - так же бесстрастно ответил лейтенант. - Я ждал трибунала двадцать семь дней. Каждый помню.
Выражение грустного детского удивления ненадолго осветило грубое лицо капитана - даже щетина на его втором подбородке стала выглядеть трогательно. Однако кэп быстро справился с собой.
- Расстрелять! Тоже мне, сравнил. Повесить и расстрелять — совершенно разные вещи, - сказал он решительно. Однако в тот день он принял единственно верное решение.
Проснувшись назавтра глубоко за полдень, доктор свесил руку с сундука, пошарил по полу и не обнаружил ни одной бутылки. От такой новости с ним приключился приступ жесточайшей меланхолии — кратковременный, но изнурительный. Питие помогало доктору оставаться привычно равнодушным к окружающему миру, но утреннее отрезвление всегда приносило печаль, день ото дня — более черную. Переведя дыхание, Пенн нашел силы подняться, перебраться на пол и открыть сундук. Поразительно: внутри также не оказалось ни бутылки, ни полбутылки. Злость помогла Пенну сосредоточиться и очень внимательно осмотреться в своей крошечной каюте. И — вот она, разгадка: в углу появилось нечто новое - кувшинчик на четыре пинты. Док бросился к кувшину, сорвал с него крышку и только тогда понял, что за испытание ему предстоит. В кувшине была простая береговая, читай — болотная вода, подслащенная наперстком рома, чтобы сделать ее менее ядовитой. Под кувшином док нашел записку на клочке бумаги. В корявых буквах легко угадывалась рука капитана: «Прости, так нада».
Никогда прежде Пенн не был так зол на Литтл-Майджеса. «Ну-ну, попроси у меня сегодня средство от кашля, - думал док. - Ничего-ничего. Ты не все учел». Собравшись выйти, он рванул на себя дверь каюты, и из дверной щели выпала вторая записка: «Все предупреждены и не нальют». На обороте: «Честно, все. Даже Герберт». Умом доктор понимал, что капитан прав, что старина Майлз оказывает ему огромную услугу, которую в силах оказать не всякий друг, умом док понимал и свою обязанность быть признательным, но кулаками бил в деревянную переборку, а губами, языком и горлом выкрикивал бессвязные проклятия. Затем он лег обратно на свой сундук и стал думать, как быть, когда после резкого отказа от спиртного за ним придет белая горячка.
Первой пришла жажда. Пенн сам не мог вспомнить, как так получалось — только что он спал на своем сундуке, а сейчас уже стоит на коленях перед кувшином, пытаясь напиться. Как спадающиеся легкие заставляют висельника оттягивать руками веревку (если ему, конечно, оставили эту возможность), так страдающий мозг доктора заставлял его глотать больше и больше воды, в которой плавали редкие гроздья алкогольных молекул.
В следующий раз Пенн открыл глаза и увидел, что над ним склонился некто ужасный. Голова кружилось, было трудно сфокусировать взгляд, и вначале док видел только желтые зубы, которые качались перед ним как нитка бус. Через некоторое время тошнотворное раскачивание прекратилось, над зубами возник широкий приплюснутый нос, по бокам от него — покрытые черными веснушками кофейные подглазные мешки, а потом и круглые глаза с нездоровыми отложениями жира на склере.
- Асанбосам, - сказали тонкие черные губы вокруг зубов, - вот я и нашел тебя.
Пенн закрыл лицо руками, отвернулся к стене. На некоторое время ему удалось убедить себя, что в каюте больше никого нет, но вскоре обнаружил, что снова лежит на спине со смирно вытянутыми вдоль тела руками, а над ним нависает ужасная рожа — теперь у нее появилась еще и косматая жирная грива, коричневая шея и плечи. На шею было наверчено грязное тряпье — европейское, но словно вместе с владельцем одичавшее. Так ходили прикормленные у форта Фрайт дикари.
- Асанбосам, - повторил кошмар. - Твои братья ловили монбутту.
Пенн понял, что придется смириться, вздохнул и стал слушать, что скажет страшная рожа.
- Твои братья ловили монбутту, - говорил монстр. - Ловили и ели, твои братья собирали бедных монбутту, которые лежали на земле от страха как яблочки-падальцы, и ели. Ты ищешь у нас Золотую гору. Ходишь по нашим лесам, и за тобой зарастают тропинки, которые мы так долго протаптывали. Но ты не найдешь Золотую гору, потому что мы нашли ее раньше, расплавили и сделали себе ножики.
Перед носом у дока остановилось лезвие блестящего желтого тесака длиной в фут и шириной в ладонь. Пенн отчетливо видел исчерченную оселком грань заточки. Можно было тихонько запустить руку между сундуком и переборкой — там лежал заначенный для подобных случаев пистолет, но док себе не верил. «Наверняка это Ларри пришел спросить, явлюсь ли я за порцией обеда. Вдруг он не успеет от меня увернуться? В моем приговоре будет написано: опившись тростниковым вином, впал в делирий и застрелил матросика. Позорно», - думал Пенн и постановил ничего не отвечать, чтобы не ответить невпопад, а лишь сохранять немного усталое и безразличное выражение лица.
- Теперь я отрежу тебе голову, съем твой мозг, твой язык, твои уши и твои глаза, стану понимать речь Асанбосам, заставлять людей падать передо мной от страха, буду подбирать их и есть.
С этими словами монбутту взял тесак второй рукой за острие, приставил к горлу дока и надавил всем весом. Пенн зажмурился. Было неприятно, но сильной боли он не почувствовал. Было похоже на то, словно ему на шею накинули нитку из пустоты. Еще несколько секунд он ощущал свое тело, а потом внезапно понял, что вся его жизнь теперь сосредоточена в голове. Монбутту взял его за волосы и вышел прочь. Пенн приоткрыл глаза и осмотрелся. Никогда прежде ему не приходилось глядеть с такой низкой точки. Все предметы округ казались высокими и вытянутыми, как в соборе. Людоед вышел из каюты, аккуратно закрыл дверь (вокруг ни души) прошел мимо вантин, мимо грот-мачты, через всю палубу, подошел к борту и бросил голову Пенна в шлюпку, подвязанную к якорному канату.
«Какой утомительный кошмар, - думал Пенн. - Неужели мне будет мерещиться и все остальное — как он выковыривает и съедает мозг, обгрызает уши...»
- Док, что вы там делаете? - спросил новый голос сверху.
Пенн попробовал открыть глаза, но его ослепило солнце, и он увидел только уходящие в белизну доски борта. Теперь как бы он ни жмурился, солнце проникало под его красные веки и, силясь отвернуться от него, доктор увидел собственную руку с растопыренными пальцами, которая пыталась заслонить свет. Это была неожиданность. Док встряхнулся и сел. Он подлинно очутился в шлюпке, на дне, на голых досках. Руки и ночи так затекли, что ими было больно двигать. Но вот они — исправно соединенные с впалым животом, узкой грудью и, через тощую шею — с головой. Корвет стоял в полосе штиля, паруса болтались. Вдалеке мерещилась полоска суши. Пенн сидел в шлюпке, рядом плескалась тихая хрустальная вода, казавшаяся не тяжелой соленой, а невесомой пресной. Доктор боролся с желанием перегнуться через борт и пить. «Я в беспамятстве выбрался из каюты, спустился в шлюпку и уснул. Следует смириться с этим», - подумал Пенн. Теперь ему стало стыдно вспоминать о том, как низко нес его голову людоед из сонного бреда: теперь следует смириться также и с тем, что к шлюпке он шел на четвереньках.
- Док, что вы там делаете? С вами все хорошо? - вновь крикнули сверху.
- Терпимо, - проскрипел в ответ Пенн. В горле пересыпался песок. - Брось мне лестницу!
Карабкаясь на борт, доктор заметил, что матрос, который пришел ему на помощь и теперь держал лестницу — не кто иной как Джек Морда. Это согрело душу врача.
- Вижу, тебе лучше, - не без усилия произнес Пенн. Каждая ступенька давалась ему нелегко, каждое слово — того тяжелее. Джек Морда улыбался и энергично кивал. - Как твоя нога?
- Неплохо! - крикнул Джек. - Сами посмотрите.
Рядом с ним из-за края фальшборта показалась крупная красная птичья лапа. Она запустила зеленоватые когти в планширь и сжала его. Пенн прижался лицом к борту и провисел так несколько минут. «Без паники. Не падать. Не срываться. Делирий не отпускает так быстро. Нужно лишь ничего не удивляться, ни на что не реагировать, и все завершится миром». Пенн уговорил себя подать руку Джеку, чтобы тот помог ему перебраться через фальшборт, а после отворачивался, стараясь не смотреть на его ноги. Матрос предложил ему воды, но Пенн, несмотря на страшную жажду, отказался — ему было страшно, что в угаре, путая предметы, он хлебнет нефти из фонаря, или уксуса, или ртути. Ничему не удивляться, ничего не предпринимать — и, возможно, без потерь доберешься до твердого берега.
- Нет, брат, мне ничего не надо. Провожать в каюту меня не надо. Я просто посижу здесь, в теньке.
Доктор прислонился спиной к фальшборту (голова все равно осталась торчать на солнце) и закрыл глаза. Удаляющихся шагов он не услышал — значит, Джек Морда остался торчать перед ним.
- Ступай, - сказал Пенн, стараясь не показывать, что ему стало не по себе от этого молчаливого присутствия. И он не открывал глаза, искренне боясь того, что может увидеть. Нарочито брюзгливым голосом он повторил: - Ступай, что встал столбом.
Послышалось цоканье когтей по доскам, последовал шумный взмах крыльями. Лицо доктора обдало прохладным ветром, и все пропало.
Пенн проснулся потерявшийся во времени, вечером какого-то дня, с ужасно тяжелой головой, но не без аппетита. Он вышел из влажной душной каюты в пространство над палубой и не без удивления огляделся. Освещенный низкой выпуклой луной под светло-сиреневым небом, корабль был полон деталей и звуков, которых док раньше не замечал. Укорачивающая шкот «баранья ножка» цветком свисала над бухтой канатов. Юферсы в тяжелых сетях вант чернели на фоне неба как перстни на скелетированной руке, и от красоты их симметричного расположения щемило сердце. Корабль со всей его деревянно-веревочной механикой казался похожим на огромный лук с металлически упругой тетивой такелажа и рыхловатыми досками. Он лениво скользил по рассыпанной над водой луне, но в любой момент, поймав ветер, мог полететь легко и свободно.
К покинувшему свою берлогу доктору вышел капитан.
- Смотришься лучше, - сказал Литтл-Майджес и поднес к лицу Пенна откупоренную бутылку. - По три капли?
Док привычно потянулся к горлышку, но остановился, почувствовав легкую тошноту от запаха спиртного с сивухой.
- Вот это хорошо, - без иронии отозвался кэп и закупорил бутылку. - Хочешь знать, как здоровье Морды?
- Он умер? - робко спросил Пенн. Кэп кивнул. - Давно?
- Почти сразу.
- Я так и думал.
- Потому что ты неплохой врач, когда просыхаешь.
Корвет двигался еще двадцать три дня вдоль гвинейского побережья, преодолевая штиль за штилем. В мертвых жарких водах было немало других охотников пройти вдоль золотого берега к берегу слоновой кости. Навстречу попадались португальцы с пестро раскрашенными фигурами святых на корпусах и голландцы с весьма современным такелажем и агрессивно зауженными обводами. Попадались разбитые остовы на отмелях во время отлива и тревожно треплющиеся клочки ткани над самой водой во время прилива на столь же опасных местах. Лорд Мередитт редко показывался на палубе. Неприятный эпизод в форте Фрайт убавил его желание общаться с капитаном и видеть кого бы то ни было, даже Герберта. Тот же, напротив, держался как ни в чем ни бывало. Пенн не выяснял, объяснил ли милый Фрэнсис кому бы то ни было кроме него стояние с петлей на шее, и если объяснил, то как.
8 сентября корвет вошел в бухту древней Аккры, где больше не было золотоносных муравьев. Рейдом владел Атер-форт и сдавал за вознаграждение возможность причаливать и пополнять запасы кораблям построенного здесь же слабодружественного датского Кристианборга. Хотя, может быть, все было наоборот.
В первый же вечер с борта «Памяти» пропал Фрэнсис Герберт. Очевидно, его привлекла датская крепость, где он мог выдать себя за пленного француза или другого инородца — кто знает, сколько языков было у него в запасе. Ни одному человеку на борту он не сказал «прощай».
Исчезновение Герберта никого не встревожило и даже не удивило. Для очистки совести Литтл-Майджес сошел на берег представиться коменданту и спросить, не намеревается ли тот в ближайшее время в рамках своих полномочий повесить кого-либо за любого рода преступление. Комендант ответил, что ему более полугода не доставляли для справедливого суда ни морских, ни сухопутных разбойников. Таким образом, с самого рождества в Атер-форте ни разу не вязали петлю. Кэп ушел, проворчав: «Напрасно. Душеполезное действо». В этой колонии он не задержался даже для того, чтобы посетить питейное заведение. Ему мерещилось, что, скрывшись под шляпой поденного рабочего, из угла, из проулка, из-за горы рыбы в порту за ним следит Фрэнсис Герберт — следит, чтобы вовремя успеть убежать. Майлз глядел лишь себе под ноги и бормотал: «Да не стану я тебя ловить, вот еще... Ступай куда куда хочешь...»
После, в сумерках, на шканцах корвета, глядя в унылый плоский берег Аккры, быстро сливающийся с небесной чернотой, капитан вместе с доктором раскуривал вечернюю трубку. Оба молчали и думали об одном и том же, пока доктор не произнес это вслух:
- Скучно без Фрэнка.
У Майлза дрогнули брови и губы, будто он разом хотел нахмуриться и заплакать.
- Я думал, ты каменный.
И тут же взорвался:
- Какого черта ему не хватало?! На всем готовом! Еда! Одежда! Напитки только самые лучшие!
- Думаю... - Пенн нежно выпустил трубку изо рта. - …он боялся, что Мередитт переменит мнение и отдаст его властям.
- Прозорливостью мальчишка не обижен, - вздохнул кэп, затянулся так глубоко, что на пальцах отразился красный свет уголька в трубке и прибавил: - Он, наверное, уже забыл, как нас зовут.
Пенн кивнул.
- Наверняка он бывал в переделках чаще, чем рассказывал нам. - Испачканным в пепле пальцем он рисовал на планшире лист папоротника. - И таких как мы в его жизни было видимо-невидимо.
@темы: Золотая гора
-
-
12.02.2024 в 13:23Хотел бы поделиться с вами своим значимым опытом поиска качественного автосервиса в Оренбурге. После многочисленных обращений, я наконец нашел то место, которым действительно остался доволен — АвтоЛайф 56.
Что мне особенно понравилось в AutoLife 56, так это качество работы каждого специалиста этого сервиса. Мастера не только с превосходным результатом решили проблему с моим автомобилем, но и предоставили ценные советы по его дальнейшему обслуживанию.
Мне кажется важным поделиться этой информацией с вами, так как знаю, насколько непросто порой найти действительно надежный сервис. Если вы ищете рекомендованный автосервис в Оренбурге, рекомендую обратить внимание на AutoLife56, расположенный по адресу: г. Оренбург, ул. Берёзка, 20, корп. 2. Они работают ежедневно с 10:00 до 20:00, и более подробную информацию вы можете найти на их сайте: https://autolife56.ru/.
Надеюсь, мой опыт окажется ценным для кого-то из вас. Буду рад знать вашу реакцию, если решите воспользоваться услугами AutoLife 56.
Ремонт выхлопной системы
Ещё ссылки
Предложение: рекомендуемый автосервис в Оренбурге - сервис AutoLife56 Узнайте больше о АвтоЛайф 56: почему мы в обслуживании автомобилях в Оренбурге Вашему вниманию советуем достойный внимания автосервис в Оренбурге - АвтоЛайф Не пропустите: автосервис AutoLife — решение ваших проблем в мире авторемонта в Оренбурге Не минуйте: AutoLife56 — ваш лучший выбор в мире авторемонта в Оренбурге b09a65_
-
-
19.02.2024 в 15:38Look at these greatest practices for website promotion:
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Pokupka-ssylok-ehto-772197-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Optimizaciya-sajta-pod-gugl-703688-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Ssylochnaya-massa-chto-ehto-813180-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Zakupka-ssylok-pod-gugle-2018-755125-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Ssylki-dlya-prodvizheniya-485050-12-05
If interested, generate to PM and e book early entry
-
-
19.02.2024 в 17:50eroscenu.ru/?page=8803
eroscenu.ru/?page=43496
eroscenu.ru/?page=39995
eroscenu.ru/?page=7602
eroscenu.ru/?page=33363
eroscenu.ru/?page=24156
eroscenu.ru/?page=17314
eroscenu.ru/?page=37868
eroscenu.ru/?page=20972
eroscenu.ru/?page=33185
eroscenu.ru/?page=15376
eroscenu.ru/?page=32745
eroscenu.ru/?page=18141
eroscenu.ru/?page=32714
eroscenu.ru/?page=30222
eroscenu.ru/?page=36878
eroscenu.ru/?page=7806
eroscenu.ru/?page=23449
eroscenu.ru/?page=32995
eroscenu.ru/?page=31559
популярные ссылки важные ссылки спортивные ссылки литературные ссылки литературные ссылки хорошие ссылки отборные ссылки нужные ссылки путешественнические ссылки обучающие ссылки befb808